А он ведь знал, что мне будет плохо. Причем настолько, что я не смогу сдавать экзамены. Потому и проставил мне их, своей вампирской волей, все и сразу. Пятерки поставил. По всем предметам. Кроме философии. А по философии — жирный такой трояк. Удовлетворительно. Высказался. По поводу моих умственных способностей и возможностей осмысления. Ну и бездна с ним, предмет не профильный. Хотя стипендия теперь будет пониженная, и жить придется скромно и весьма. Проживу. Жила ж как–то прежде без кураторских денег и личного портного.
А вот личное дело он мне подправил. И теперь там была только сверхположительная характеристика и ни одного замечания. Никаких конфликтов на вампирскую тему. Жизнь с чистого листа. Можно начинать.
А начиналось все, как ни странно, легко и просто. Новоград был весь занесен снегом, дул пронизывающий ветер, и это порадовало. Я почему–то думала, что здесь, на юге, снега уже нет, и зимы настоящей не бывает. А она была! Самая что ни на есть зимняя зима! Со снегом, морозом, метелями. Институт…ну, странно просто. Стоит себе обычное здание на обычной улице, даже забора нет. И это институт. У нас университет — это целый город в городе, свои улицы, множество корпусов, между ними лужайки, площадки спортивные — огромная территория, а здесь — просто дом. Один. Но в этом доме меня ждали, документы оформила быстро, получила направление в общежитие. Общежитие, понятно, на другом конце города, и добираться до него на двух автобусах, но добираются же как–то другие. Осталось узнать, где у них больница, подозреваю, концов в этом городе много, и все разные.
В общежитии тоже все разрешилось довольно быстро и мило. Комнаты двухместные, на две комнаты один санузел. Моей соседкой оказалась весьма активная и дружелюбная девчонка с незатейливым именем Маша, которая тут же взяла меня под опеку и пообещала помочь приспособиться к новой жизни. Маша училась уже на четвертом курсе и считала себя прожженной новоградкой.
В соседней комнате обитала красавица Зарина. Обитала одна, ибо ее соседка числилась здесь, а жила у родственников. Зарина, понятно, не расстраивалась и, как истинная красавица, не скучала. Поклонников у Зари было много, повышенной нравственностью она не страдала. А впрочем, гости ее, как правило, не шумели, никогда не хамили и ванну на час не занимали. С Машей Зарька дружила, и меня тоже приняла с распростертыми объятьями. Тем более, что размеры у нас совпадали, а мой гардероб, оставшийся от прошлой жизни, был весьма неплох даже по столичным меркам. Ну, а делиться здесь было принято всем.
В общем, папа оставил меня с ними со спокойной совестью, и моя новая жизнь началась. Зарька оказалась еще и моей однокурсницей, так что помогла влиться в коллектив, подсказывала, что где и когда куда бежать. Девчонка она была яркая, неординарная, я от нее и балдела и офигивала одновременно. На свое и чужое она не делила ничего. Ни вещи, ни деньги. С деньгами это было даже не плохо, их вечно не хватало, поэтому питались исключительно «общим котлом», и часто, если кому–то из нас было что–то позарез нужно, покупали вскладчину, не ожидая возврата. Но вот с вещами… Сколько раз, открывала шкаф и пыталась найти там какую блузку или юбку, а затем, отчаявшись, спрашивала у Машки: «не видела»?
— Так в ней Заря в кино ушла, — флегматично отзывалась Машка, привыкшая уже и не к такому. Нет, Зарькин шкаф был тоже полностью в нашем распоряжении, но там не было ничего, что я предпочла бы своей собственной одежде. А главное, она никогда и ничего не клала на место!
— Где моя тушь? — вопит уже Машка.
— Посмотри у Зари, — теперь я образец спокойствия.
— Зачем ей, у нее своя есть, я ей на Новый Год специально подарила.
— А ты все равно посмотри у Зари.
Ну да, лежит себе в ящичке. Так ведь не заперт ящик–то. Нужна — бери. Хоть свою, хоть ее, Зарьке не жалко.
Кавалеры ее менялись, как перчатки, и не поймешь, то ли они ее бросали, то ли она их. Поскольку Зарька никогда не унывала и всегда быстро находила следующего обожателя. Не знаю, где. И Машка не в курсе. У нас с ней все как–то попроще было. Бесконечный девичник, если быть точной. Не выходило как–то с кавалерами. Не тянуло.
Но жизнь все же налаживалась. Втягивалась я в эту новую круговерть, привыкала к новым местам и людям. Училась смешивать на ужин гречку с макаронами и, заливая это яйцом, радоваться, что есть хотя бы яйцо. Последнее, правда, но сегодня — пируем.
— Сериэнта бы мной гордилась, — бормочу, усмехаясь, добавляя к шикарному ужину салатик «из травы», ну, в смысле огурцы–помидоры–капуста. Вот в жизни дома капусту в салат не добавляла, не люблю ее. А тут — по деньгам проходит, и ладно. Все еда.
— Что еще за Сериэнта? — любопытствует Машка.
— Да так, героиня древней легенды. Мне как–то рассказывали. Будто жили когда–то, до начала времен, прекрасные Дети Леса. Питались исключительно подножным кормом, никогда не убивали зверушек и нежно любили друг друга прямо посреди лесных полянок.
— Нежно? Или страстно? — уточняет Зарька.
— Страшно нежно и страшно страстно. И сразу все и всех. А потом…не то метеорит на них упал, не то земля под ногами разверзлась. И добро превратилось в зло, любовь — в ненависть, а страсть — в похоть.
— А Сериэнта здесь при чем?
— А Сериэнта… А Сериэнта была сказочница. И волшебница. И когда мир вокруг рухнул и изменился, она создала Зачарованный Сад. И злу не было туда дороги, и, гуляя по его тропинкам, можно было верить, что мир — по–прежнему прекрасен.
— Подожди, я вспомнила, — Машка радостно хлопает себя по лбу. — Сериэнта — это вампирша такая была. Давно, в древности. И она действительно создала прекрасные сады. Только они не зачарованные, обычные. Там ценность в том, что она людям очень много растений всяких декоративных подарила, которых у нас раньше не знали вовсе. Мы там на первом курсе на экскурсии были, жутко красивое место!
— Это вы про Вампирские сады? — уточняет Заря. — Все вокруг их хвалят, а я и не была ни разу. Надо по весне съездить, полюбоваться. Поедем, да?
— Ага, с удовольствием, — соглашается Машка.
— Нет, без меня, — решительно качаю головой я.
— Да ты что? Там такая красота! Ты в жизни такой не видела!
— Видела. Была уже. Я бы лучше просто за город съездила. Все говорят, красиво — это когда дикая степь цветет.
— Да ерунда, что там красивого, обычные цветочки. А вот в Вампирских Садах — уникальные, очень многих ты вообще больше нигде не увидишь, — продолжает агитировать Машка. — А еще у вампиров, оказывается, у каждого цветка свое значение есть, нам на экскурсии говорили, только я не все запомнила, там много очень, и цветов, и значений. Надо съездить, еще послушать.
